«Дело табак»

Литературная беседка

Необычайная весть разнеслась по деревне – Митрич бросил курить. Скорее можно было поверить в крещенский мороз в июле или сенокос в январе, чем в это.

— Курить я начал сразу, — в очередной раз рассказывал Митрич, гордо восседая на скамейке у дома, в окружении неверующих односельчан. Да и как можно было поверить в такое, чтобы самый заядлый табачник-курильщик в округе, отводивший половину палисадника под посев табака и знавший об этом растении все от семян до употребления; никто не мог так вырастить, вовремя собрать, правильно высушить и нарезать, да еще…

— Как от мамкиной сиськи оторвали, так тут же нашел себе другую – папиросу. Так что, почитай, сколько мне годков, столько и дымлю, — балагурил Митрич. Хоть и был Митрич в приподнятом настроении, а о своём видении никому не сказал.

В ту ночь он долго ворочался не в силах заснуть; то ли мысли окаянные, пчёлами кружась, мешали, то ли полная луна, освещавшая избу даже сквозь задёрнутые занавески окон. «Покурю», — решил Митрич, потянувшись за кисетом, лежащим на столе у кровати, как вдруг ойкнул и схватился за грудь, почувствовав нестерпимую боль и жжение в груди. «Ой, что это? Никак помираю? Уже-е-е? Не хочу!» — пульсировали мысли и его охватил страх. Внезапно вспыхнувшая резкая боль стала постепенно проходить, сменившись противным жжением где-то в груди, будто от изжоги. Он прилёг, держась за грудь и совершенно неожиданно, в неясном лунном свете заметил седого старца, стоящего посреди избы, грозно и неотрывно взирающего на Митрича. Старец указал перстом на кисет и трубку, и не громко, но внятно произнёс лишь одно слово: «Умрёшь». Внезапная оторопь, охватившая Митрича, прошла и он спросил:

— Кто ты?

Старец, как показалось, слегка ухмыльнулся, указав на восточный угол избы. Митрич медленно повёл глазами за жестом старца — в углу были иконы. Он вновь перевёл взгляд на то место, где несколько мгновений назад стоял странный незнакомец, но никого не увидел. Старец, внезапно появившись, так же внезапно исчез. Только сейчас Митрич почувствовал, что жгучая боль в груди совершенно исчезла; ничего не болело, напротив была какая-то неведомая ранее лёгкость. Он закрыл глаза, подумав о необычном сне, как тут же вскочил с кровати. Взяв со стола спички и не зажигая свет в доме, он не спеша подошёл к иконостасу и зажег лампадку. В желтом мерцающем свете его взгляд встретился со взглядом, который он видел минуту назад.

— Господи…, — только и смог прошептать Митрич, перекрестившись, добавив: — Святой Николай Чудотворец…, — и из внезапно ослабшей руки выпали спички, гулко брякнув в тишине об пол.

Весь день Митрич ходил в приподнятом настроении. Весь день он мыл и чистил посуду и кастрюли, чугуны и сковороды, мёл и мыл полы, вытряхивал половики и ни разу даже не вспомнил о табаке. Но наступил следующий день и Митрич почувствовал недомогание. Вновь потянуло к табаку, к трубке, убранной в дальний чулан, но он держался, борясь с собой, помня слово, сказанное ИМ в лунную ночь. Когда становилось неимоверно тяжело, он подходил к иконам и долго молился, осеняя себя крестом. На время тяжесть отступала, но… К вечеру Митрич почувствовал себя совершенно скверно; холодный пот покрывал лоб, его качало, будто от хмельного, а в груди снова появилось неприятное жжение. Бледный, с трудом он добрёл до соседки, только и сказав:

— Вызывай скорую…

Пред глазами мелькали белые халаты и, сквозь пелену затуманенного сознания, Митрич улавливал отдельные слова — «высокое давление», «укол», «сердце», «больница»… После инъекции Митричу стало лучше и он не возражал против обследования в городской больнице.

— Поезжай и не беспокойся, — суетилась вокруг соседка, — вещи, какие надо, мы тебе завтра привезем и за домом присмотрим. Не волнуйся.

На утро слух о том, что Митрич при смерти и деньки его сочтены, жужжащей мухой разлетелся по деревне. Веселый и безобидный, работящий Митрич был любим в деревне и известие печалило односельчан. Вспоминали о беспутной жене, бросившей Митрича с двумя мальцами и укатившей с любовником невесть куда. Вспомнили и о двух сыновьях, разлетевшихся в разные стороны и уже многие годы не навещавшие отца, не показываясь в родной деревне. Кому и куда сообщать, если что…

Две недели провёл Митрич в больнице. Проверили, прощупали, просветили его со всех сторон и, наконец, отпустили домой, не найдя ничего существенного и опасного для жизни и здоровья. На вопросы Митрича к врачам о том, что «сбой» в его организме произошёл от того, что он резко бросил курить, они лишь пожимали плечами, говоря что-то неопределенное.

Из больницы Митрич выходил победителем. Он окончательно бросил курить, чем был очень горд. Горд тем, что ему удалось сделать то, что для сотен тысяч ему подобных не под силу, а потому именно он победитель, он чемпион!

Прекрасный солнечный день встретил Митрича городской суетой, гулом машин и загазованностью воздуха. Даже в этой городской загазованности он почувствовал иные, приятные запахи, которые ранее не ощущал.

Прежде чем ехать в свою деревню, Митрич направился в церковь. Около образа Николая Чудотворца поставил свечу. Он не читал молитв, а просто стоял у образа и молча благодарил за то, что ОН подарил ему жизнь, не дал сгинуть без времени. Во истину Чудотворец! И мысли, и слова Митрича были искренни.

Выйдя из храма, Митрич направился на вокзал. Около парикмахерской он замедлил шаг, раздумывая, а затем решительно распахнул дверь, звякнувшую колокольчиком.

— Стриги и брей. Всё брей и усы, и бороду, — решительно сказал он парикмахеру.

Он долго осматривал в зеркале своё отражение; не тронутое солнечными лучами под густой волосяной растительностью, лицо было белым и… давно забытым. Из глубины зазеркалья на него смотрел не прежний старик, а вполне симпатичный мужчина в расцвете лет.

— Еще новую рубашку и вообще — жених, — сказал парикмахер, изрядно довольный своей работой.

Новая рубашка, брюки и блестящие туфли были приобретены в универмаге по соседству, и тут же водружены на покупателя, под одобрительные возгласы продавцов.

Он шёл к вокзалу гордо вскинув голову и несколько стесняясь обновок. Ему казалось, что все смотрят на него, хотя встречные прохожие были абсолютно безразличны к его обновкам. Лишь два парня, проходя мимо, обратили на него внимание, спросив:

— Отец, дай закурить.

Сколько же было гордости в простом ответе Митрича:

— Я не курю.

И отойдя на несколько шагов, будто вспомнив, крикнул парням вдогонку:

— И вам не советую. Скверно это.

Автобус мягко притормозил около деревенской остановки, выпустив одного пассажира и, заурчав, покатил дальше, поднимая пыль. Несколько пар бабьих любопытных глаз вопрошающе вонзились в Митрича, пытаясь разглядеть и угадать не знакомого приезжего. Видя это вопрошающее безмолвие, Митрич приветливо крикнул:

— Здорово, бабоньки, — и зашагал навстречу женщинам, собравшимся около магазинчика для обсуждения насущных «проблем».

— Ой, бабы, никак наш Митрич?

— Какой же это Митрич?

— Нет, не он!

— Точно — он!

— Что, бабоньки, не признали? — подходя, улыбался Митрич.

Улыбки, обнимашки и целовалки тут же заполнили всю площадку перед магазинчиком.

— Митрич, тебя и не узнать!

— Ты там в городе часом не женился? — сыпали бабы вопросами.

Митрич нахмурил брови и, сделав лицо серьезным, сказал, склонив голову:

— А Митрич то умер. Нет больше Митрича, — замолчал, глядя под ноги.

Во внезапно повисшем молчании чувствовалась пограничная напряженность между радостью и скорбью, серьезностью и шуткой. Окинув недоумевающих баб печальным взглядом, Митрич вдруг широко улыбнулся:

— Нет больше деда Митрича. Есть Алексей Дмитриевич. Так и зовите. Для вас же, любезные мои бабоньки, просто Алексей.

Только сейчас любезные бабоньки вспомнили, что дед Митрич имел еще и прекрасное имя.

…Первое, что сделал Алексей, придя домой, вырвал с корнем ранее так любимый, а теперь ненавистный, недозрелый табак.

Владимир Каплинский

Оцените статью
Посудачим о Даче
Добавить комментарий

  1. Солнышко

    Как же надо любить деревню, ее жителей, чтобы так мастерски описывать ее колоритных представителей! Откровенно говоря, мне в деревне всегда было скучно, я городской житель по духу, но читаю Ваши рассказы с большим интересом и удовольствием! Спасибо!!!

    Ответить
  2. Ольга

    Честно! Я плакала…не могу, прям зачитываюсь. Как же просто и доступно вы пишите! Огромное спасибо , за этот рассказ. Какой глубокий смысл, — «Нет больше деда Митрича. Есть Алексей Дмитриевич. Так и зовите. Для вас же, любезные мои бабоньки, просто Алексей.»

    Ответить